Кирпичная башня в Сивцевом Вражке, 31, появилась сравнительно давно — в 1966 году. Тогда по случаю шестидесятилетия со дня рождения генерал-майору запаса Леониду Брежневу, воцарившемуся в Кремле, вручили первую Золотую Звезду Героя Советского Союза. А поддержавшим его военным вручали ключи от квартир в новом доме. Прямоугольная башня архитектурой напоминала типовые панельные корпуса, но квартиры в ней были иного качества и размера.
О пятерых маршалах и генерале армии напоминают на фасаде башни мемориальные доски. Кто не забыт? Комаровский Александр Николаевич заслужил звание генерала армии в 1972 году, за год до смерти. Этот год значится на его книге “Записки строителя”, где он успел рассказать, за что получил Сталинскую, Ленинскую премии, семь орденов Ленина, Звезду Героя, что и где возвел в Советском Союзе. Этот самый высокопоставленный военный строитель в СССР вышел из семьи инженера путей сообщения. Под влиянием отца поступил в Московский институт инженеров транспорта. Десять последних лет пребывал заместителем министра обороны. Когда генерал при Сталине числился в МВД, я не раз видел его на Ленинских горах на стройке высотного здания МГУ. Сюда куратор объекта, порученного заботам Министерства внутренних дел, постоянно наведывался с большой свитой в “мундирах голубых”, готовых разбиться в доску, но выполнить его указание. Он, как пишут о нем, мог “работать сутки и заражать окружающих своей энергией”.
На стройку МГУ я попал в начале февраля 1951 года, когда кирпичная кладка заканчивалась, облицовка стен не начиналась и по этажам гулял ветер. Но цифра на виду у всех напоминала: “До конца строительства осталось 324 дня”. Так обещали Сталину. Когда, освоившись и оглядевшись, я, непуганый комсомолец, выразил сомнение в реальности срока, мой начальник, геодезист и член парткома, сразил меня словами: “Тебе что, это Сталин сказал”. Понадобилась тысяча дней усилий генерала Комаровского и армии вольнонаемных и арестантов, прежде чем обещание исполнилось в сентябре 1953 года. “Великий вождь” к тому времени лежал в Мавзолее рядом с Лениным, а куратору отпущено было судьбой еще двадцать лет жизни, чтобы построить многие стратегические объекты, включая засекреченные города, ядерные комплексы, которые поныне не афишируются.
Нет на доме доски с именем флотоводца Владимира Афанасьевича Касатонова, основателя династии моряков. Родился этот адмирал флота в царской резиденции Петергоф. В анкетах указывал — “сын рабочего” и не упоминал, что его отец был полным георгиевским кавалером, вахмистром уланского полка ее императорского величества — имени императрицы Александры Федоровны-старшей. Сын улана, легкого конника, Яков стал инженером флота. Сын Федор погиб на суше в боях под Ленинградом. Сын Владимир командовал флотами на Тихом океане, Черном и Северном морях.
В годы распада СССР адмирал Игорь Владимирович Касатонов командовал Черноморским флотом и не дал спустить российские флаги на кораблях. Ему принадлежат слова: “Для России Севастополь — это святыня. Мысль передать Севастополь Украине равносильна передаче Ватикана мусульманам или Мекки — католикам”. Внук основателя династии Владимира Касатонова — контр-адмирал, командир ракетного крейсера “Петр Великий”, недавно принимавший на борту корабля Президента России.
Почему нет на доме доски с именем маршала Василевского? Загадка. Точно знаю, здесь он жил. Когда праздновалось 25-летие битвы под Москвой, ему после долгой опалы разрешили принимать журналистов. “Вышибли меня из армии”, — огорошил откровенным признанием маршал, усаживая за стол в гостиной. Рассказал, что когда Хрущев лишил власти маршала Жукова, то сместил с должности начальника Генерального штаба и его. Маршалы не только были друзьями, но и состояли в родстве.
В фильме “Сталинградская битва” Василевский запомнился мне молчаливой тенью Сталина. В доме встретил доброжелательный интеллигент с военной выправкой, моложе своих семидесяти лет. Актера, игравшего роль Василевского, он впервые увидел на экране. Никто с ним не обсуждал сценарий. Многое в картине далеко не так, как было на самом деле. Меня интересовало, кто автор гениальной идеи контрнаступления Красной Армии в дни, когда танки вермахта отделяли от Кремля 27 километров. Не полагаясь на память, процитирую ответ, опубликованный после нашей встречи в газете: “Идея контрнаступления возникла в Ставке Верховного Главнокомандования в начале ноября. После того как первая попытка противника прорваться к Москве была сорвана”.
Возникла не в Генеральном штабе, эвакуированном в Куйбышев. Родилась не в штабах Западного и Калининского фронтов, которыми командовали генералы Жуков и Конев. В Ставке. Находилась она в те дни на улице Кирова (ныне Мясницкой), 37, под крышей одноэтажного особняка, бывшего детского сада. Под его деревянной крышей со Сталиным оставалась “оперативная группа” из десяти офицеров во главе с генерал-майором Василевским. Очевидно, именно ему принадлежит замечательная мысль, высказанная “Верховному Главнокомандованию” в лице единственного оставшегося в осажденном городе члена Государственного комитета обороны в опустевшей Ставке. Под приказом о контрнаступлении командующие фронтами прочли: “Ставка Верховного Главнокомандования. И.Сталин. А.Василевский”. За год и семь месяцев войны генерал-майор стал Маршалом Советского Союза, заслужил звание Героя.
Подобно многим полководцам Красной Армии, Александр Михайлович Василевский родился в деревне. Не в избе пахаря, в доме сельского священника. До революции окончил духовное училище, пять лет занимался в духовной семинарии. Силою обстоятельств попал в армию, сначала в царскую, потом советскую. Из-за “поповского” происхождения его продержали кандидатом в члены партии вместо года семь лет. Растущему командиру и молодому коммунисту пришлось порвать с семьей. В анкетах непременно указывал: “связи с родителями не имею”. О смерти матери узнал из единственного письма отца перед войной. Тогда Сталин на званом обеде в Кремле с укором спросил, почему не помогает родителям, хотя сам знал причину такого вынужденного мучительного отчуждения. Василевский ответил ему, что в противном случае не только бы не состоял в членах партии, но и вряд ли служил бы в армии. Парторганизация Генерального штаба запрещала ему переписку. Так запрет был снят. Во время войны Сталин, узнав, что отец маршала живет у сестры, потерявшей на войне мужа и сына, предложил: “А почему бы вам не взять отца, а может быть, и сестру к себе? Наверное, им здесь было бы не хуже”. После войны и 28 лет разлуки встреча с отцом, сестрами Еленой и Верой состоялась на даче. Сестра Екатерина, не простившая брату слез покойной матери, видеть его не захотела.
Войска Василевского взяли штурмом Кенигсберг, по словам Гитлера, “абсолютно неприступный бастион немецкого духа”. Там отличилась группировка войск Баграмяна, будущего соседа Василевского по дому. Этот Маршал Советского Союза шел сквозь тернии к звездам на погонах. Его, армянина, спас в годы Большого террора соратник Сталина армянин Микоян. Под Киевом, где наши армии попали в германский котел, начальник штаба фронта Баграмян вышел из окружения и вывел двадцать тысяч бойцов с оружием. Под Харьковом снова пережил жестокое поражение. Тогда спас Жуков. Победы начались в Курской битве. “Успешно проведенная операция в районе Орла и Брянска убеждает нас в том, что новый пост вам будет по плечу”, — напутствовал его Сталин и, присвоив звание генерала армии, назначил командующим Первым Прибалтийским фронтом. Под его знаменами Баграмян прошел по Красной площади на параде Победы.
Звание Маршала Советского Союза присвоил Хрущев, хорошо знавший генерала по фронту. Он назначил бывшего сослуживца начальником тыла. По воле неистового Никиты Сергеевича штаб Баграмяна в обстановке абсолютной секретности в разных портах СССР погрузил на пассажирские корабли свыше пятидесяти тысяч военнослужащих в штатском. И под видом туристов переправил на Кубу. (О таком рейсе мне рассказывала спустя много лет команда теплохода “Астра”, совершавшего круизы по Средиземному морю.) Грузовые суда доставили ракеты, танки, самолеты. Под боком у США оказалась ударная группировка СССР, вооруженная ракетами с ядерными боеголовками, способными поразить важнейшие города Америки. Эту грандиозную операцию сравнивают с высадкой союзников во Франции. Но тайна быстро стала явью. Мир повис на волоске. Летом 1961 года я думал, что свадьбе моей осенью не быть.
Нет на доме и барельефа с образом Маршала Советского Союза Огаркова. И он — крестьянский сын. Школу ему заменил рабфак, давший право поступить в Московский инженерно-строительный институт. Оттуда, учитывая успехи и бедняцкое происхождение, студента перевели в Военно-инженерную академию. Младший воентехник Николай Огарков закончил войну дивизионным инженером. В служебной характеристике его аттестовали как строевого командира: “В бою смел и решителен”. Эти качества позволили инженеру после военной академии возглавить гвардейскую мотострелковую дивизию, командовать округом. Службу в столице предлагали ему сразу после окончания Академии Генерального штаба, но он рвался в войска. Начальником Генерального штаба стал в 60 лет, тогда “за личное мужество и отвагу” присвоили звание маршала, вручили Золотую Звезду. Истинное геройство Огарков проявил в Кремле. “Ну почему вы, Николай Васильевич, против того, чтобы помочь афганским товарищам?” — спросил Брежнев. Огарков доказывал, что ввод войск в горы Афганистана — безрассудство. После смерти Брежнева маршал оказался не на стороне Горбачева, за что поплатился. Министром, как ожидалось многими, не стал. Его отправили командовать группировкой войск, противостоящей НАТО. Огарков пережил распад СССР на три года. Сменивший его в Генеральном штабе маршал Ахромеев повесился в служебном кабинете.
После четырех классов Павел Батицкий пошел на завод слесарем. В армии сел на коня. Из кавалерии перешел в моторизованные войска. На фронтах командовал дивизией, корпусами, штурмовал Берлин. Кавалерист и пехотинец, попал в войска ПВО. Звание Героя “за умелое руководство войсками и личное мужество, проявленное в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками” получил спустя 20 лет после войны. Стремительный карьерный рост генерал-лейтенанта начался после события, которое вошло в историю. Не все военные, к кому обращались с тайным предложением арестовать Берию, соглашались идти с оружием в Кремль. Иные храбрецы при упоминании зловещего имени теряли самообладание. Батицкий, не раздумывая, согласился. Он привел вынесенный смертный приговор в исполнение. Что удостоверяет акт, подписанный 23 декабря 1953 года в бункере штаба Московского военного округа: “Сего числа в 19 часов 50 минут на основании Предписания Специального Судебного Присутствия Верховного суда СССР от 23 декабря 1953 года за №003 мною, комендантом Специального Судебного Присутствия генерал-полковником Батицким П.Ф., в присутствии Генерального прокурора СССР Руденко Р.А. и генерала армии Москаленко К.С. приведен в исполнение приговор Специального Судебного Присутствия по отношению к присужденному к высшей мере уголовного наказания — расстрелу — Берии Лаврентию Павловичу”. У всех офицеров в бункере на руках было оружие. Кому стрелять? Старший по званию Москаленко понимал, что эта кровавая экзекуция не для слабонервных, и хотел поручить ее хорошо стрелявшему адъютанту…
— Разрешите, товарищ командующий, — вызвался Батицкий.
Из парабеллума выстрелил в лоб и не промахнулся.
Отличившегося при захвате Берии генерал-лейтенанта Хрущев произвел в генерал-полковники, назначил первым заместителем командующего войсками МВО. Вскоре дал армию и вслед затем — войска Московского округа ПВО. Все три назначения датируются 1953—1954 годами. Из кабинета главнокомандующего войсками ПВО, который Маршал Советского Союза Батицкий занимал дольше всех — 12 лет, ушел достойно, с репутацией сурового, но справедливого командира. Подал рапорт об отставке в знак несогласия с разделением выпестованных им войск по округам.
Как никто из жильцов дома, летчик Иван Кожедуб начал войну сержантом. На фронт, будучи инструктором авиашколы, попал после многократных рапортов весной 1943 года. В первом бою его подбили, а наши зенитчики по ошибке достали двумя снарядами. Командир полка не дал незадачливого новичка отчислить в наземную службу. Лишь в сороковом бою сбил сержант бомбардировщик. Это случилось 6 июля. На следующий день поразил второй бомбардировщик. Два дня спустя записал на свой счет два истребителя. В бою заглох однажды двигатель. Чтобы не попасть в плен, Кожедуб начал пикировать на наземную цель, как вдруг мотор ожил. С тех пор удача не изменяла до конца войны.
Кожедуб считается “самым результативным асом союзников”, ни один из них не сбил 62 германских самолета. Он сменил за 330 боевых вылетов шесть машин, не раз горел, привозил пробоины. Но оставался невредимым. Его “Ла-7” с бортовым номером 27 экспонируется в Музее авиации в Монине. На доме доска гласит, что здесь Кожедуб жил с 1966 по 1991 год. Власти Киева считают Кожедуба “героем украинского народа”, который “творил единство украинского народа”. Свои книги маршал авиации назвал “Служу Родине”, “Верность Отчизне”, подразумевая под ними отнюдь не земли по берегам Днепра. В 23 года стал трижды Героем Советского Союза.
Больше, чем Кожедуб, 92 германских самолета уничтожил житель дома дважды Герой Советского Союза маршал авиации Александр Николаевич Ефимов. Он летал на “Ил-2”, на штурмовике, летал над землей на высоте 20 метров. Поразил на аэродромах 85 самолетов и в воздушных боях — 7. Этот ас родился в Кантемировке, селе, ставшем поселком городского типа, где прославился его сосед по дому маршал бронетанковых войск Павел Павлович Полубояров. Его мемориальная доска — на торце дома.
Маршал Ефимов занимал высшую должность в авиации — главнокомандующего ВВС. Подобно адмиралу Касатонову основал династию. По стопам отца пошли три сына. Дружил маршал с жителем соседнего дома 33 Михаилом Шолоховым, чья доска установлена на стене. По словам маршала, “Шолохов поражал меня эрудицией в делах военных, из его рассказов я много услышал о фронте такого, чего сам не мог знать, да и аналитический ум — дай бог каждому”. Но и маршал знал то, чего не ведал ясновидящий писатель. Его штурмовики прикрывало однажды звено истребителей “штрафного батальона”. Ими командовал рядовой, бывший полковник! “Если бы хоть один из моих самолетов был потерян, их ждала бы очень плохая участь. Обычно расстреливали все звено…”.
Попал в “Матросскую Тишину” с членами ГКЧП генерал армии Валентин Иванович Варенников. Всех арестованных амнистировали. Один генерал виновным себя не признал. Потребовал суда. И был оправдан. Написал мемуары, названные им “Неповторимое”. В семи книгах рассказал, как в 18 лет попал в пекло на Волге, расписался на Рейхстаге, принял на Центральном аэродроме Знамя Победы. Вспомнил, как руководил войсками, брошенными в ад Чернобыля. Одна неповторимая история случилась после ранения в Сталинграде. Выписавшись досрочно из госпиталя, он по пути в свою дивизию попал на глаза старшему лейтенанту медицинской службы, отчитавшему младшего по званию: “Почему в бинтах, почему не в медсанбате?”.
— Через какое-то время мы встретились с ней в этой самой дивизии. И живем с Ольгой-Еленой по сей день в Сивцевом Вражке. Она стала моей женой. У нее двойное имя. Когда у нас дело дошло до серьезных решений, я ей, Елене от рождения, говорю: “Знаешь, когда я читал “Евгения Онегина”, то влюбился в Ольгу и твердо решил, что женюсь только на Ольге. Что будем делать теперь?” Она ответила: “Ну и называй меня Ольгой, в чем проблема”. Так и зову.
Такие неповторимые люди жили и живут в доме 31 Сивцева Вражка.
Источник: газета "Московский комсомолец"
Комментировать